Эмшвиллер Кэрол - Субботний Отдых На Берегу Моря
Кэрол ЭМШВИЛЛЕР
СУББОТНИЙ ОТДЫХ НА БЕРЕГУ МОРЯ
- Сегодня суббота, - сказала совершенно лысая женщина и натянула свой
засаленный зеленый платок так, чтобы он полностью прикрывал ее голову. - Я
временами сбиваюсь и теряю счет дням, но я добавила на календаре три дня -
по-моему именно столько я забыла отметить - и получается, что сегодня
должна быть суббота.
Ее звали Мира, и у нее не было ни бровей, ни ресниц, ни даже
прозрачного пушка на щеках. Когда-то у нее были длинные, черные волосы, но
теперь, глядя на ее розовое, голое лицо, можно было вообразить, что раньше
она была рыжей.
Ее муж, Бен, сидел, развалясь, у кухонного стола. Как и жена, он был
совершенно лыс и без волос. Он ждал завтрака. Он носил выцветшие красные
шорты и тенниску с большой дырой под правым рукавом. Глаза его глядели
пристально, а череп казался более голым, чем у жены, поскольку он не носил
ни платка, ни шапки.
- В субботу мы всегда отдыхали, - говорила она, выставляя на стол
миску с овсянкой для ребенка.
Затем она поставила большую миску перед мужем.
- Я должен сегодня обкосить лужайку, - ответил он. - Суббота там или
не суббота.
Она продолжала, как бы и не услышав.
- В такие дни мы выезжали к морю, на пляж. Я многое забыла, но это я
помню.
- Я на твоем месте не думал бы про все эти вещи, - пустые глаза Бена
сфокусировались наконец на пустом стуле ребенка, и он повернулся к окну за
спиной и закричал:
- Малыш, малыш! - он проглатывал букву "а", так что получалось: -
М'лыш.
- М'лыш, пора завтракать, парень, - и, тяжело дыша, сказал жене: - Он
не придет.
- Но я все же думаю об этом. Я помню булочки с сосисками и пикники на
морском берегу, и какие это были прекрасные прохладные дни. Мне кажется,
что у меня нет даже купального костюма.
- Это все будет далеко не так, как раньше.
- Но море-то осталось прежним. И уж в этом можно быть уверенным.
Интересно - там был дощатый настил для прогулок - сохранился ли он?
- Ха, - сказал Бен, - мне не нужно ехать и смотреть, чтобы ответить
тебе, что его давно пустили на дрова. Ведь это было четыре зимы назад.
Она уселась и, поставив локти на стол, уставилась в свою миску.
- Овсянка, - произнесла наконец она, вкладывая в одно это слово все,
что она почувствовала, вспоминая о пляже и о прошлом.
- Не думай только, что я для тебя не хочу ничего сделать, - сказал
Бен и слегка коснулся ее руки кончиком пальца. - Я хотел бы. Так же, как
хотел бы, чтобы тогда мне удалось донести до дома эту рубленую солонину.
Но пакет был тяжелый, и мне пришлось бежать, и в поезде была драка, так
что и сахар я тоже потерял. Интересно, какая сволочь сейчас пользуется
нашим добром?
- Я знаю, что ты делаешь все возможное, Бен. Я знаю. Просто временами
что-то находит на меня, особенно в такие вот субботние дни, как сейчас.
Ходить за водой в конец квартала и то только тогда, когда там есть
электричество, чтобы помпа работала, да еще эта овсянка. Временами
кажется, что мы ничего не едим, кроме нее, но как подумаю, какой опасности
ты подвергаешь себя, добывая пищу...
- Ничего. Я могу постоять за себя. В поезде я не самый слабый.
- Боже, я об этом думаю каждый день. Слава Богу, говорю я себе - ведь
с нами могло быть еще хуже. Голодная смерть, например.
Она смотрела, как он, низко склонившись над миской, делает губы
трубочкой и дует на кашу. Ее до сих пор поражало, какой у него голый и
длинный череп, и как всегда при виде этого голого уродства она вдруг
испытывала желание прикрыть его голову ладонями, чтобы хо
