Эме Марсель - Талоны На Жизнь
Марсель Эме
Талоны на жизнь
Из дневника Жюля Флегмона
10 февраля. По городу пронесся нелепый слух о новых ограничениях: чтобы
покончить с нехваткой продовольствия и обеспечить им деятельную, полезную
часть населения, якобы решено предать смерти не приносящих пользы едоков -
рантье, пенсионеров, стариков, безработных и прочих тунеядцев. Пожалуй, я
готов признать эти меры справедливыми. Только что встретил соседа -
господина Рокантона. Этот пылкий семидесятилетний старец год назад женился
на женщине двадцати четырех лет.
- При чем тут возраст, - воскликнул он, задыхаясь от негодования, - раз
моя куколка довольна мною!
В самых возвышенных выражениях посоветовал ему достойно и безропотно
принести себя в жертву обществу.
12 февраля. Нет дыма без огня! Сегодня завтракал с Малефруа,
муниципальным советником департамента Сены, - мы старые друзья. Развязал
ему язык бутылкой "Арбуа" и ловко выпытал все подробности. Как я и думал,
никто не собирается умерщвлять "бесполезных". Им просто урежут Жизнь.
Малефруа объяснил мне, что они будут получать талоны на жизнь в
зависимости от своей "полезности". Оказывается, карточки уже напечатаны. Я
нашел эту мысль столь же удачной, сколь и поэтичной. Помнится, мне даже
удалось высказать несколько весьма изящных соображений в этой связи.
Вероятно, под влиянием винных паров Малефруа растрогался и смотрел на меня
добрыми глазами, увлажненными дружеским сочувствием.
13 февраля. Вопиющее беззаконие! Низость! Гнусные убийцы! Декрет
появился в газетах, и что же - среди "потребителей, содержание которых не
компенсируется производимыми ими ценностями", фигурируют художники и
писатели. В крайнем случае я одобрил бы эту меру применительно к
скульпторам, музыкантам, живописцам. Но писатели! Это абсурд, безумие,
величайший позор нашего времени. Ведь полезность писателей не подлежит
сомнению, в особенности моя. Могу сказать это без ложной скромности. Тем
не менее получаю право всего на пятнадцать дней жизни в месяц.
16 февраля. Декрет вступает в силу с 1 марта. Списки будут опубликованы
18-го. Все, кого социальное положение обрекает на жизнь по талонам,
ринулись искать работу, чтобы перейти в категорию полноправных. Однако
правительство проявило дьявольскую предусмотрительность, запретив любые
изменения в штатах до 25 февраля.
Я решил позвонить своему другу Малефруа, чтобы он за оставшиеся дни
раздобыл мне местечко привратника или сторожа в музее. Я опоздал. Малефруа
только что отдал последнее место рассыльного.
- Какого черта вы так долго тянули со своей просьбой?!
- Разве мог я допустить, что это коснется меня? Когда мы с вами
завтракали, вы ничего не сказали...
- Напротив, я как нельзя более ясно дал вам понять, что эти меры
относятся ко всему "бесполезному" населению.
17 февраля. Должно быть, моя консьержка уже рассматривает меня как
полумертвого, как привидение, выходца с того света. Во всяком случае, она
не сочла нужным принести мне утреннюю почту. Проходя мимо, я как следует
отчитал ее.
- Вот, - сказал я, - чтобы набить брюхо лодырям, вроде вас, цвет
человечества вынужден принести в жертву свою жизнь!
А ведь так оно и есть. Чем больше думаю, тем больше убеждаюсь в
несправедливости и нелепости декрета.
Только что встретил Рокантона с молодой женой. Бедный старик достоин
сожаления. Он получает всего-навсего шесть дней жизни в месяц. Но еще
хуже, что молодость госпожи Рокантон дает ей право на пятнадцать дней.
Этот разнобой приводит почтенного супруга в отчаяние. М
